- Александр Сергеевич, вы учились в магистратуре ВШЭ, удалось поучаствовать в проектной деятельности в качестве исполнителя?

- Честно говоря, как магистрант я ни в каких проектах не участвовал. В основном проекты адресованы студентам бакалавриата. Так что я сразу начал заниматься организацией проектов. Это произошло в 2015 году, когда пришел преподавать в Вышку.

- А помните, каким был ваш первый проект?

- В то время у меня не было большого менеджерского опыта, но мне хотелось попробовать свои силы в управлении, в формировании команды и в общении со студентами разных программ. Как раз в 2015 году заработал Евразийский экономический союз (ЕАЭС). Поэтому я решил собрать группу студентов с различных программ и проанализировать, как продвигаются и развиваются процессы интеграции на постсоветском пространстве с различных точек зрения – унификация законодательства, снятие таможенных барьеров, объединение транспортной инфраструктуры, единые тарифы на энергоносители и так далее. С тех пор я стараюсь каждый год организовывать по несколько проектов.

- Итоговый результат первого проекта совпал с вашими ожиданиями?

- В основном задачи, которые я ставил, были выполнены. Наш KPI тогда заключался в проведении определенного количества мероприятий и подготовке нескольких аналитических записок и нескольких статей. Честно говоря, изначально мне самому этот план казался достаточно амбициозным. Например, мы заявляли проведение одного крупного мероприятия за полгода. Но все получилось, все было выполнено.

- А были вообще разочарования?

- Неприятным сюрпризом стали проблемы с коммуникацией. Я не ожидал, что придется столько времени тратить на обратную связь, на уточнение моих заданий и корректировку того, что делали студенты. Мне казалось, что я достаточно четко доношу поставленные задачи участникам проекта. Оказалось, это не так. В итоге я осознал, что проблема была во мне. Руководитель проекта обязан гораздо точнее определять задачи.
Другим неприятным сюрпризом для меня становились срывы дедлайнов. Для меня дедлайн — это вообще вещь священная. И, думаю, для большинства заказчиков это принципиально важно. Поэтому, когда студент срывает срок сдачи материала и даже не предупреждает об этом – это неприятно. Хотя я понимаю, что, особенно на первых курсах, у студентов большая нагрузка, и они не всегда могут распоряжаться своим временем. Выход нашелся – я начал давать ребятам больше времени на подготовку заданий. Кроме того, я обратил внимание на низкий уровень коммуникации. Как между мной и участниками, так и между ними (участниками) в принципе. Поэтому на занятиях я начал обращать на это внимание. Стараюсь больше коммуницировать с ребятами, учу их взаимодействовать как со мной, так и между собой. При этом мы используем все каналы - электронную почту, ВКонтакте, WhatsApp, ZOOM...

- А бывало так, что проект вообще сорвался, не состоялся?

- К счастью, таких случаев не было. Один раз пришлось проект заморозить на два месяца. Это был проект по развитию евразийской интеграции в условиях санкций и торговых войн. И проблемы возникли из-за того, что моя нагрузка резко возросла и совместить ее с исследовательской проектной деятельностью оказалось невозможно. Было очень обидно. И мне, и ребятам. Вообще всегда обидно, когда вкладываешь много сил и души, а дело стопорится. Мы очень активно начали работать. Это был исследовательский проект, поэтому он предусматривал постоянную отдачу от меня, обратную связь. Я давал студентам фидбэк по их работе раз в 3-4 дня. А потом случился вынужденный перерыв.
Проект, к счастью, не сорвался. В последний момент мы его возобновили, и все работы, которые студенты сделали, получили высокую оценку на прошедшей международной конференции. Так что в итоге, пусть и непросто, но проект состоялся. И студенты могут занести его себе в актив.

- Вы учите студентов работать в команде, коммуницировать, в срок выполнять работу. А какие еще компетенции вырабатываются в процессе реализации проекта?

- Прежде всего, я стараюсь развивать в студентах критической мышление и умение выстраивать причинно-следственные связи. Знать факты - очень важно. Но сегодня, даже владея фактами, студенты зачастую не могут выстроить логическую цепочку, объяснить природу тех или иных явлений. Проектная работа позволяет сделать акцент на этом. Мы не просто собираем данные, но проводим анализ, строим модели. Я всегда прошу студентов, когда они выполняют задание, задавать себе простой вопрос: «Почему происходит именно так?» А затем надо сесть и написать ответ. Читателя нужно тянуть за руку и показывать, что ты хочешь сказать, выстроить и показать связь между событиями и явлениями. Если студент, выполняя проект, научится аналитически объяснять факты, я буду считать это важным результатом моего проекта.

- Все-таки, что важнее - научить студента анализировать или достигнуть результата проекта?

- Тут невозможно выбирать. Это принципиально разные задачи, но они взаимосвязаны. Можно дать базовые знания и навыки студенту, но при этом он не сможет их применить, и результата не получится. Важно понимать, что одно дело - искать информацию, а другое — это превращать порой случайные данные в цельный аналитический текст.

- Противники проектного подхода считают, что он убивает классическое образование. Что бы вы им сказали?

- Я достаточно молодой преподаватель. И, как мне кажется, хорошо понимаю и чувствую аудиторию. У преподавателей старших поколений, вероятно, существует разрыв в коммуникации со студентами. Я лично не очень люблю классический формат лекций, когда ты отчитал свой материал за полтора часа и все. Здесь нет обратной связи. Мы видим, что образование становится интерактивным. Вовлечение студентов в образовательный процесс, геймификация образования помогают усвоить гораздо больше информации. У меня были студенты, которые во время лекции записывали все, что я говорю. Но делали это чисто механически, не вникая в суть. Честно говоря, я не вижу в этом большой ценности. А вот знания, полученные на практике, во-первых, никогда не забудутся. И, во-вторых, реально помогут студентам во «взрослой» жизни.

- Как вы считаете, а руководителей проектов нужно учить, как специально готовить?

- Конечно! Спустя пять лет проектной деятельности я понимаю, что многих шишек и проблем можно было бы избежать, пройдя курс, где давали бы базовые навыки ведения образовательных проектов.

- И какие темы вы бы включили?

- Отчасти те же, что присутствуют в аспирантуре. Там у нас был курс педагогики, где нам рассказывали о форматах представления и передачи информации. Необходимы навыки работы с различными системами, с тем же LMS. Сейчас эта дисциплина доступна только для аспирантов, но я думаю, что эффективнее было бы сделать ее в формате Ярмарки проектов.

- Как повлиял режим самоизоляции на реализацию проектов? Какие изменения в процессе работы вы ощутили?

- Уже после перехода на дистанционный формат я в конце апреля-начале мая запустил новый проект - «Опыт выхода из азиатского финансового кризиса на примере стран АСЕАН». Проблем пока не наблюдаю. У нас четкое распределение нагрузки, проблем с коммуникацией нет. Раз в 2 недели созваниваемся в ZOOM, проводим промежуточные совещания, оцениваем проделанную работу. Примерно час уходит на обсуждение важных вопросов и всех деталей. На удивление после перехода в онлайн наше общение стало более живым и интенсивным. Студентов с разных программ тяжело собрать в одном месте в одно время. Расписание у всех разное, и подобрать время, удобное всем, не всегда удается. В итоге в реальности еще ни разу не было собрания, чтобы присутствовали все участники. А сейчас я просто запускаю голосование в Google для выбора времени. В итоге у нас уже было три собрания. И еще ни разу ни один человек из 7 участников не пропустил встречу. Так что переход на дистанционный формат даже помог нам выстроить более четкую коммуникацию.

- Планируете ли вы использовать онлайн встречи после снятия карантина?

- Да, но здесь все зависит от формата проекта. Исследовательские проекты удобно проводить в дистанционном формате, потому что нужны лишь Интернет и человек. Если речь идет об организации мероприятий, то зачастую это удобнее делать физически.

- Многие конференции, чтобы не отменять, в последние месяцы перешли в online режим. Как с этим у вас?

- Был подобный опыт. 12 мая мы провели большую конференцию по стратегии развития ЕАЭС в условиях санкций и торговых войн. Собрали 100 человек. Главный плюс – мы смогли собрать большое количество иностранных участников, которые физически вряд ли смогли бы приехать. Оплата билетов, гостиниц, прочие финансовые и технические нюансы – очень много проблем, которые сложно преодолеть в силу ограниченности бюджета. А здесь мы собрали ведущих экспертов. И это общая практика. Мои коллеги из Лаборатории международных исследований мирового порядка и нового регионализма проводят большое количество online-конференций, где выступают, к примеру, Джозеф Най, Томас Грэм. Надо понимать, что заполучить их на оффлайн-мероприятия крайне проблематично. А в ZOOM - гораздо проще. Единственное, что необходимо учитывать – разницу во времени. Другой минус онлайн-мероприятий – теряется неформальное общение. За чашкой кофе, в живой беседе можно получить много интересной информации. Мы же понимаем, что особенно высокопоставленные чиновники с трибуны произносят дежурные тексты. А в неформальном общении вы можете обсудить позиции и даже попытаться переубедить чиновника.
В ZOOM этого чувства физического присутствия, конечно, не хватает. Закончилась конференции – и все уходят. И остается только чувство, что нет обратной связи, не выстраивается коммуникация, нет продолжения этой истории.

- Как вы думаете, изменится ли в будущем система проектной деятельности?

- Фундаментально - нет. Надо понимать, что полный переход на онлайн-обучение из-за коронавируса - это аномалия. Конечно, постоянно изменяются какие-то нюансы, например, улучшаются каналы коммуникации. Но в общих чертах проектный подход работает, мы добиваемся результата. Поэтому я не вижу причин для каких-то глобальных изменений.